Аксум был построен на плавном склоне, поднимающемся в северном и восточном направлени к двум горам с плоскими вершинами, которые называются ныне Beta Giyorgis и Mai Qoho, соответственно. Горы вокруг города образованы напоминающей гранит породой нефелиновый сиенит (nepheline syenite)Аксум был построен на плавном склоне, поднимающемся в северном и восточном направлени к двум горам с плоскими вершинами, которые называются ныне Beta Giyorgis и Mai Qoho, соответственно. Горы вокруг города образованы напоминающей гранит породой нефелиновый сиенит (nepheline syenite) . Между Beta Giyorgis и Mai Qoho протекает ручей Mai Hejja или, в верховье, Mai Malahso, который берет начало на восточных склонах Beta Giyorgis. Далее к западу пролегает русло другого потока, Mai Lahlaha, также стекающего с вершины Beta Giyorgis. Стоки Mai Hejja и склонов горы Mai Qoho собираются выше уровня города в большой искусственный водоем, официально именуемый Mai Shum, однако местные жители чаще называют его “Купальня Царицы Шебы” (‘Queen of Sheba’s bath’). Утверждают, что его выкопал один из поздних митрополитов Аксума, Самуел, в правление царя Йисхака (Yeshaq) около 1473, между тем он вполне может быть аксумского происхождения, а Самуел лишь расчистил и увеличил его, подобно тому, как он был расчищен и увеличен не так давно. Водоем находится непосредственно у северо-западного склона Mai Qoho, и спуск к нему обеспечивает ряд ступеней, выбитых в скале, которые также могут восходить к аксумской эпохе. Бутцер считал, что ниже резурвуара Mai Shum имеются следы примерно 50-метровой дамбы, так что, возможно, в аксумскую эпоху воды забиралось или отводилось намного больше, чем в наши дни. Вероятно, вода была очень важным элементом развития Аксума как столичного города древней Эфиопии. Считается, что само название города составлено из двух слов, ak и shum, первое кушитского, а второе семитского происхождения, означающих “вода” и “вождь” соответственно (Sergew Hable Sellassie 1972: 68; Tubiana 1958). Такое название, “Вода вождя”, по-видимому, предполагает, что Аксум мог быть местом водного источника или, по крайней мере, местом с большим запасом воды, и, возможно, довольно рано сделался резиденцией значительного местного правителя.
Вид с противоположной стороны, со ступеней:
Два потока текут в южном направлении: Mai Hejja, огибающий гору Mai Qoho (в своем нижнем течении он принимает разные имена, такие как Mai Barea или Mai Matare) и Mai Lahlaha, следующий напрямую через город. Оба теряются на широкой равнине Hasabo, примыкающей к городу с юга и востока. Две горы, обе достигающие отметки приблизительно 2200 м над уровнем моря, возвышаются над территорией города на 100 м, ограждая и защищая ее с двух сторон. Ныне они почти полностью лишены деревьев, если не считать недавних посадок эвкалипта, однако есть основания считать, что в аксумскую эпоху они, вероятно, были до некоторой степени покрыты лесом. Геоморфолог Карл Бутцер (Karl Butzer), обследуя область Аксума, выяснил, что на плато Shire, частью которого является область Аксума, имеются остатки лесонасаждений, состоявших из деревьев, соответствующих более влажному климату, в то время как нынешняя растительность горной саванны (montane savanna vegetation) является следствием интенсивной человеческой жизнедеятельности. Сохранилось лишь несколько больших сикомор, часть из которых изображена на акватинте Солта (Salt) 1809 года, которая к тому же показывает, что прочие деревья располагались вокруг стел и по склонам Beta Giyorgis довольно разрозненно.
Ручьи, ныне имеющие сезонный характер, в древности либо текли более продолжительное время, что было возможно, поскольку в то время осадки были более регулярными, либо дополнялись постоянными источниками. Возможно, подобные источники и помогали сохранять аксумский Mai Shum наполненным. Как бы то ни было, путешественники, такие как Брюс , отмечали, что еще сравнительно недавно действующие источники существовали, и в городе можно было разводить сады, хотя, конечно, это относится к тем дням, когда там было уже не так многолюдно. Натаниэль Пирс, живший в Эфиопии в 1810-1819, утверждал:
“В пределах двух миль от Аксума нет рек, но у жителей имеется хорошая колодезная вода; многие колодцы засыпаны, и немало их было найдено даже на равнине, но люди слишком ленивы, чтобы очистить их от мусора. Представляется вероятным, что в древности, почти каждый дом имел свой колодец, поскольку я сам присутствовал при расчистке четырех, расположенных не далее десяти ярдов друг от друга. Камень, из которого они сооружены – это гранит того же типа, из какого сделаны обелиски”
Неподалеку от ‘Гробницы с Фальшивой дверью’ был найден колодец, вырытый, вероятно, чтобы обслуживать один из домов, построенных над ‘Парком стел’ в позднейшие времена . Эти колодцы, по-видимому, были необходимы тем, кто жил вдали от родников, а кроме того благодаря им жители в меньшей степени зависели от поведения имевшихся в их распоряжении естественных источников и потоков.
Ко времени написания Periplus Maris Erythraei (Перипл Эритрейского моря) Аксум, наряду с Мероэ, столицей кушитского царства (в прочем, в этом месте текст поврежден — Huntingford 1980: 19), был достаточно видным городом, чтобы анонимный автор определил его словом “metropolis” (**”метрополия”), зарезервированным за сравнительно небольшим количеством мест. По-видимому, главная часть города располагалась по берегам Mai Lahlaha в районах ныне известных как Дунгур (Dungur) и Адди Килте (Addi Kilte). Здесь находились все элитные жилища, обнаруженные разными археологическим экспедициями (Littmann 1913; Puglisi 1941; Anfray 1972; Munro-Hay 1989). DAE очертила приблизительные планы участков трех весьма значительных зданий, дав им названия в соответствии с местной идентификацией, основанной на Книге Аксума (Conti Rossini 1910), Ta’akha Maryam, Enda Sem’on и Enda Mikael. В непосредственной близости к ним были найдены следы множества других зданий. Позже, Пульизи (Puglisi), итальянский археолог, и Анфрей (Anfray), работая от имени Эфиопского департамента древностей (the Ethiopian Department of Antiquities), установили, что на западном берегу также имеется немало подобных сооружений. Вся площадь этого древнего квартала города усеяна обломками разрушенных зданий. Похоже, эти значительные по своим размерам резиденции в основе своей имели единый план: центральный павильон, поднятый на высокий подиум, к которому ведут широкие лестницы, окружали и ограждали со всех четырех сторон ряды построек. Таким образом, к центральному павильону по сторонам примыкали открытые дворики. План демонстрирует склонность к симметрии: здания, квадратные или прямоугольные, имеют ярко выраженный центральный фокус в виде главного павильона. Ta’akha Maryam, имеющий дополнительное крыло – самое большое из подобных сооружений, раскопанных и зарисованных на сегодняшний день.
**Модели, реконструирующие аксумские дворцы
Рисунки Литтмана, реконструирующие:
Ta’akha Maryam —
Энда Семон: (с современной точки зрения, как минимум 2 верхних этажа – лишние, а второй этаж, возможно, был только у угловых “башен”)
Как далеко простиралась центральная часть города в прежние дни пока еще неизвестно, однако можно допустить, что не столь долговечные жилища менее богатых слоев населения возводились вокруг более внушительных зданий, а также на склонах горы Beta Giyorgis. Из них ничего не сохранилось, но время от времени археологам случается находить следы жилищ предполагаемого типа: грубо обработанные камни с землей (mud – ** земля применялась аксумитами вместо строительного раствора), или деревянные части, циновки и соломенные крыши. Один или два глиняных макета домов, найденные в ходе раскопок дают представление о более мелких постройках аксумской эпохи (гл. 5: 4).
**Глиняный макет дома и рядом кусок настоящего кирпича (в прочем, в аксумском жилищном строительстве кирпичи использовались редко)
Интерес к строительству укреплений, похоже, был минимальным. Страна сама по себе была естественной крепостью, огражденной снаружи громадными стенами-скалами и защищенной своим расположением в отдалении и в горах, равно как и военным превосходством своих войск. В пределах города жилища павильонного типа, окруженные внутренними двориками и рядами внешних построек, уже благодаря самому их плану, приобретали какую-то степень уединенности, а если требовалось, то и защиты. Кобищанов пишет об укрепленных бастионах вокруг священной территории (**т.е. вокруг комплекса собора Марйам-Цийон), однако в действительности это всего лишь внешние стены большого здания типично аксумского плана, которое ныне находится под собором, а вовсе не стены специального, оборонительного назначения (Kobishchanov 1979: 141; de Contenson 1963). О расположении улиц в предместьях, где находились эти дворцы, и о том, насколько проявляла себя там склонность к симметрии в виде соблюдения решетчатой структуры, ничего неизвестно. По всей вероятности, удаленные от центра части города развивались органически и постепенно, пребывая в постоянном состоянии изменения, увеличения или переустройства по мере разрушения зданий или напротив, их расширения. Подобное развитие можно видеть на плане (Anfray 1974) раскопанных построек Матары. (**Похоже, вот этот самый план (A, B, D – особняки или дворцы, С – церковь, примыкающая к одному из них (D); E1 – большая усадьба, E2 – предположительно более бедный жилой или торгово-ремесленный квартал, F – церковь на месте бывшего языческого святилища) Матары – )
+ Карта C. План древнего Аксума.
С разных сторон город окружали некрополи или кладбища. Они и по сей день выделяются благодаря многочисленным гранитным стелам, установленным вертикально каменным монументам, которые разнятся от грубых и незатейливых каменных меток до наиболее крупных монолитов из числа тех, что когда-либо применялись людьми в строительстве. Поля с подобными стелами располагаются в следующих местах:
к югу от Дунгура (Dungur) (поле называется “Гудит” (“Gudit”), по имени легендарной царицы подвергшей Аксум разграблению в десятом веке);
к востоку от города под южным склоном Mai Qoho; на вершине Beta Giyorgis к северу от двух зданий церквей, раскопанных там Lanfranco Ricci (1976);
а в первую очередь на главном поле стел, протянувшемся вдоль северного берега Mai Hejja. Оно может быть разделено на две части: северную группу в месте известном как Geza ‘Agmai, и основную, южную группу, которая заканчивается почти напротив собора и охватывает не так давно
обустроенный “Парк стел”, который включает в себя все декорированные монолиты и несколько огромных гранитных гробниц (Littmann 1913; Munro-Hay 1989). Выбитые в камне либо построенные, гробницы встречаются также на склонах горы Mai Qoho, во внутреннем дворе церкви Четырех Зверей (Arbate Ensessa) в Аксуме, и возле так называемых гробниц Калеба и Гэбра-Мэскаля примерно в 2 км к северу от современного города . Совершенно очевидно, что в этой местности и далее к северу имеется множество зданий; представление о плотности застройки можно получить из съемки Михелса, которую приводит Кобищанов.
Южная группа стел на главном поле стел обозначает то, что, по-видимому, было главным некрополем города и местом царских захоронений. Прямо напротив находился участок религиозного и церемониального назначения, ныне занятый священной территорией, именуемой Dabtera, на которой стоят два собора, старый и новый, Марьям-Цийон (Maryam Tseyon). Основание подиума старого храма – аксумской постройки, там же были выявлены следы и других значительных сооружений (de Contenson 1963i); соблюдался ли в Аксуме обычай строить церкви на прежних сакральных местах, можно отследить по ранним соборам и дохристианским святилищам. Архитектурный ансамбль этой части города, куда входят собор/святилище, троны и стелы, являет собой организацию пространства, которая могла быть до некоторой степени результатом осмысленной планировки, но в то же время явно представляла собой протяженный во времени процесс. Наиболее ранние из больших декорированных стел вполне могли быть расставлены одна за другой в соответствии с готовым планом, но еще сильнее это ощущение в отношении трех последних стел, которые, возвышаясь над террасой со стелами поменьше, должно быть, являли собой зрелище, имевшее мало равных себе в древнем мире по производимому впечатлению.
Напротив старого собора неподалеку находится группа гранитных тронов , от которых в настоящее время остались лишь основания. Большая их часть составляет ряд, имеющий направление примерно норд-норд-ост на зюйд-зюйд-вест. Всего их в этом ряду одиннадцать, причем два из них – двойные, еще два стоят тут же перед основным рядом. По крайней мере шесть тронов имели нечто наподобие навеса на опорах, поскольку на основаниях видны выбитые в камне углубления для установки опор. Пазы для спинок и боковин показывают, что их изначальный дизайн соответствует закрытым сиденьям, наподобие того, что изображено на рисунке (Wolska-Conus 1968) трона из Адулиса в книге Косьмы Индикоплова (), так что весьма вероятно, что, по крайней мере, некоторые из ныне отсутствующих плит имели надписи, подобно адулисскому монументу. На некотором расстоянии к юго-востоку, между рядом тронов и внутренним двором церкви, стоят еще два основания тронов, одно с сохранившимися четырьмя колоннами, а другое установлено на массивном постаменте. Основания тронов обозначены в Книге Аксума (Conti Rossini 1910) как троны “Девяти святых”, и еще Калеба, Гэбра-Мэскаля и т.д. или же атрибутированы двенадцати судьям Аксума. В позднейшие времена они использовались в церемонии коронации. Это вполне могли быть троны, которые, как нам сообщают надписи, были установлены в память о победах или других великих событиях, подобно тому трону, который существовал в Адулисе еще в шестом веке, когда Косма скопировал его анонимную аксумскую надпись. Одна из надписей Эзаны, DAE 10, упоминает трон установленный “здесь в Шадо (Shado)”, возможно, древнее название одного из двух мест в Аксуме, поныне отмеченных рядами тронов.
Ряд, представляющий вторую группу пьедесталов, шел от восточного поля стел к церемониальному центру города. На некоторых из них сохранились следы, указывающие на то, что когда-то там стояли статуи. Постаменты для статуй известны также и в других частях города, причем один из них имел углубление длиной 92 см, предназначенное для ног (у Литтмана – Littmann 1913: II, 44 – есть фотография этого, в настоящее время, отсутствия монумента). Возможно, памятник подобного типа породил легенду о том, что когда Христос нисходил на землю исполнить чудо наполнения озера, на месте, где позднее Абреха и Ацбеха построили собор, он оставил отпечатки своих ног на камне; в пятнадцатом веке, согласно Книге Аксума, их все еще можно было видеть. Некоторые из аксумских надписей упоминают установку металлических статуй в знак памяти о победах, однако до сих пор в Эфиопии находили только каменные статуи. Наилучшие образцы последних происходят из Хавелти (Hawelti), недалеко от Аксума
