Тема о раннесредневековых русских щитах не блещет богатством обстоятельных наблюдений. Этому есть своё оправдание. Ни одного целого щита X – XIII вв. (не говоря уже о более раннем периоде) у нас до сих пор не найдено и не сохранилось. Поэтому писать о вещах, давно и почти полностью исчезнувших, действительно трудно.
Остатки древних щитов были обнаружены во время крупных раскопок приладожских, гнездовских и черниговских курганов.Тема о раннесредневековых русских щитах не блещет богатством обстоятельных наблюдений. Этому есть своё оправдание. Ни одного целого щита X – XIII вв. (не говоря уже о более раннем периоде) у нас до сих пор не найдено и не сохранилось. Поэтому писать о вещах, давно и почти полностью исчезнувших, действительно трудно.
Остатки древних щитов были обнаружены во время крупных раскопок приладожских, гнездовских и черниговских курганов.
Почти полное отсутствие вещественных памятников побуждало исследователей всё настойчивее использовать письменные и изобразительные источники. Именно к этому прибег Л. Нидерле, собирая сведения о древнеславянских щитах. Он отнёс появление у славян щитов с металлическими деталями к каролингской эпохе и точно подметил распространенность в XI –XII вв. прикрытий миндалевидной формы. Характерно, что своё изложение о древних щитах
Так или иначе касались вопроса о щитах все, кто изучал русское оружие. Например, А.В. Арциховский показал, что господствующие на Руси миндалевидные щиты были по форме не норманнскими, а общеевропейскими; он отметил также важное значение щита как части доспеха и военного символа.
Историей русских щитов преимущественно по иконографическим и сфагистическим источникам занимался М.Г. Рабинович. Этот путь оказался весьма плодотворным.
Технику изготовления щитов, а вернее сохранившихся металлических частей, реконструировал Б.А. Колчин. Он выяснил, как ковались умбоны (из одного куска металла); однако общий итог его наблюдений звучит весьма неутешительно: «Достоверных сведений об устройствах, формах и приёмах применения древнерусского щита мы почти не имеем».
Однако история щитов X – XIII вв. не является такой уж непознаваемой. Более того, если заново привлечь имеющиеся источники, её можно представить не вскользь и не скороговоркой, а довольно подробно. Археология располагает ныне остатками 32-х щитов, кроме того, имеется почти 300 изображений щитов (в основном на миниатюрах).
Как только источники начинают упоминать об оружии древних славян, они обязательно называют и их щиты. У славян щиты, по-видимому, появились раньше шлёмов и кольчуг; то есть на первых порах являлись главным защитным средством. В описаниях их называют прекрасными, большими и прочными. С появлением защитной одежды значение щитов не уменьшается. Различные источники раннекиевского периода говорят о щитах более пространно, чем сообщения последующего времени. В эпоху раннефеодальной Руси щит наряду с мечом и копьём являлся необходимой воинской принадлежностью и получает значение победоносного государственного символа. Именно в этом смысле впервые упоминает русская летопись о щите, повешенном Олегом на ворота Константинополя.
Значение щита подчёркивается тем, что на нём клянутся воины-язычники и его вместе с мечом и бронёй преподносят в качестве государственного подарка замирённому печенежскому князю.
Летописи и хроники постоянно отмечают щит в составе вооружения киевского дружинника; последний с ним не расстаётся во время походов, далёких скитаний, разбойничьих набегов, корабельных плаваний и придворных церемоний. Закрытая («наподобие стены») щитами глубокая фаланга Святослава оказалась способной противостоять тяжеловооружённой византийской кавалерии. В бою воины шли на врагов «щитом прикасаясь к щиту», а отступая – откидывали их за спину. Лев Диакон отметил, что щиты русских были «крепкие и для большей безопасности длинные, до самых ног». Таково первое известие о внешнем виде русских щитов. Очевидно, что эти большие длинные щиты, как и их предшественники эпохи великого переселения народов, были приспособлены в первую очередь для пешей борьбы.
А вот небольшие круглые щиты – археологически более древние, чем это считали раньше.
Как уже говорилось выше, во второй половине X века русские пользовались, в основном, продолговатыми и длинными щитами, привлекшими внимание греческого очевидца.
Все эти факты можно сопоставить с распространением около 1000 года по всей Европе миндалевидных щитов. Миндалевидный щит – западноевропейское изобретение; он был воспринят во многих странах в связи с выдвижением кавалерии как главного рода средневековых войск. В течение более чем двухсот лет он являлся главнейшим средством защиты средневекового рыцаря, надёжно закрывая его от плеча до колена (чего круглый щит не обеспечивал).
Древнейшие русские изображения миндалевидных щитов относятся к эпохе Ярослава (около 1100г.). Высота миндалевидных щитов достигала от половины до трети (чаще всего) человеческого роста; они, вероятно, изготовлялись из дерева, обтянутого кожей. У классического щита данной формы, плоского или чуть изогнутого по длинной оси, отношение высоты к ширине как 2 : 1. Миндалевидный щит в романской Европе, до третьей четверти XII века довольно большой и массивный, был призван закрывать бойца в первую очередь от копейного тарана. Кажется, что русские щиты не столь велики в это время, как на Западе, но и их для облегчения бросали во время бегства. Удерживали такое прикрытие локтем и кистью руки, продетыми через несколько ремней. Полагался также ремень через шею, позволявший в случае необходимости откинуть щит за спину и рубить мечом или топором двумя руками. В бою щит придвигали к телу, а если и отставляли, то на расстояние полусогнутой руки.
К концу XII века в связи с усилением брони миндалевидный щит несколько уменьшился, утратил умбон и некоторые другие металлические части. Около 1200 г. щит из пассивного средства защиты постепенно становится более подвижным и удобным для манипулирования в бою.
Из летописных известий видно, что щиты были блестящими, сверкающими: «Щите же их яко зоря бе».
Видимая извне поверхность щита ярко раскрашивалась, и не только в красный цвет. На многих рисунках щитное поле имеет цветные каёмки, полосы, заострённые овалы. По-видимому, не ранее XII века на щите появляются эмблемы и символы. Например, кресты (в том числе голгофский), возникновение которых Н.П. Лихачёв объяснил византийским влиянием.
Поле миндалевидного щита, освобождённое от умбона, всё явственнее начинает служить геральдическим целям. Именно на щитах этой формы возникли многие рыцарские гербы (собственно боевой и гербовый щит совпадали).
Дальнейшая эволюция приводит к треугольному щиту. Вероятно, в XIII веке эти прикрытия появились на Руси, оставались они и веком позже. Треугольные щиты с перегибом вдоль длинной оси достигали половины роста и носились пехотинцами.
Такова та эволюция раннесредневековых щитов, где главное место принадлежит миндалевидной форме.
Итак, на Руси в X – XIII вв. распознаются щиты трёх оновных общеевропейских форм: круглые, миндалевидные и треугольные. Господствующим в XI – XII вв. был особенно миндалевидный щит. По сравнению с образцами романской Европы его развитие отличалось постепенностью, устойчивостью и умеренными размерами. На Руси не сложилось резкой и обязательной разницы между щитами, что употребляли пехотинцы и всадники, не возникло у нас и специальных отрядов щитоносцев. Всё это объясняется особенностями русского военного дела, не испытавшего такого утяжеления техники и такой войсковой специализации, которые принёс западным рыцарям XII век.
Щит X – XIII вв. относился к распространенному вооружению профессиональных воинов; в источниках при описании полностью экипированного воина о нём упоминали после меча и копья.
Это всё в комплексе говорит о важности щита как средства защиты, знака и эмблемы командира, государственного победоносного символа.