Сабля впервые появилась в евразийских степях в VII – VIII вв.. Зона, где встречаются древнейшие искривлённые клинки, простирается от Алтая и южной Сибири до Венгрии, Чехии и северного Причерноморья. О едином центре происхождения сабли говорить пока не приходится. В создании нового оружия приняли участие многие племена, в первую очередь азиатские кочевники, а также те, кто с ними боролся. Сабля могла родиться только в среде воинов-всадников, действовавших на просторе; по своему назначению сабля – оружие манёвренной конной борьбы.Сабля впервые появилась в евразийских степях в VII – VIII вв.. Зона, где встречаются древнейшие искривлённые клинки, простирается от Алтая и южной Сибири до Венгрии, Чехии и северного Причерноморья. О едином центре происхождения сабли говорить пока не приходится. В создании нового оружия приняли участие многие племена, в первую очередь азиатские кочевники, а также те, кто с ними боролся. Сабля могла родиться только в среде воинов-всадников, действовавших на просторе; по своему назначению сабля – оружие манёвренной конной борьбы.
В археологической литературе вопросы, связанные с происхождением и распространением сабли, дебатируются довольно остро. Вероятно, поэтому внимание исследователей больше всего концентрируется на начальном периоде раннесредневековой сабли.
А вообще русский материал обычно привлекается лишь постольку поскольку он (уже в относительно позднее время) как-то отражал развитие позднесарматского, аварского, аланского, венгерского и мордовского оружия. Изученность восточноевропейских сабель VIII – IX вв. немало способствует выяснению путей проникновения этого оружия на Русь. По мнению большинства авторов, сабля появилась в русских землях в IX – Xвв. с юга или юго-востока (включая Приазовье, Подонье, Предкавказье), но потребовалось несколько веков, чтобы она доказала свои преимущества перед мечом.
Восточное происхождение древнерусских сабель отнюдь не свидетельствует о том, что все они были привозными. Местное производство славянских искривлённых клинков предложил Б.А. Рыбаков. По-моему, он правильно заметил в своей работе «Ремесло древней Руси», что считать все сабли кочевническими нет никаких оснований, хотя и у него много оппонентов. Далеко продвинула изучение древнерусских сабель и профессор исторических наук Г.Ф. Корзухина. Она выявила и датировала несколько раннекиевских образцов, обозначив их X веком.
В итоге этого краткого обзора можно смело принять: сабли бытуют на Руси приблизительно с X века, они имеют восточное происхождение, при этом некоторые экземпляры датируются и IX веком.
Данное наблюдение доказывают и раскопки около Таганчи, а также реконструкция воина из этого захоронения
Вот что пишет оружейник и историк В.Г. Фёдоров в своей знаменитой монографии «Холодное оружие», написанной им в 1905г.: «Сравнительная лёгкость сабельной полосы допускает быстрые движения руки, нежели тяжёлый меч и, несмотря на разницу в весе, кривой клинок немногим уступает прямому в силе удара, если только изгиб его рассчитан правильно и с соблюдением надлежащего распределения центров тяжести и удара».
Применение сабли требует устойчивости воина (в седле и стременах) и представляет ему большую маневренность в движениях, позволяющую дальше и вернее достигать противника. Скорость боя может быть весьма высокой, при этом целенаправленность ударов и поражающие качества оружия только повышаются.
Внедрение сабли у русских стало возможным в связи с выдвижением конницы как главного рода войск в эпоху раннего феодализма. Сабля была также необходима против легкоконных и воинственных степняков, вооружённых исключительно искривлёнными клинками и не употреблявших мечей. Все эти обстоятельства уже действовали в X веке и именно к этому времени относятся первые дошедшие до нас древнерусские сабли; почти все они встречены в Южной Руси, но даже в крупных дружинных некрополях Киева и Чернигова весьма редки. Как и меч, сабля у русских и их иноплемённых союзников – признак богатства и знатности. Её находят в курганах князей или бояр, военачальников, богатырей и, наконец, дружинников, укрепившихся на пограничье со степью.
Среди сабель X – первой половины XI в. (всего их найдено 17 штук) встречены роскошные экземпляры, отделанные с применением золота, серебра, бронзы и черни. По своей военно-технической и ювелирно-художественной ценности эти образцы имеют выдающееся значение.
К слову говоря, знаменитая сабля Карла Великого, что хранится сейчас в Лувре, и отнесённая к выдающимся произведениям военного оружейного искусства (она инкрустирована золотом, чернью, расписана сложным узором. При этом всём это именно боевая сабля) – это работа неизвестного киевского мастера. Известен только год её производства – 953.
Однако вернёмся к древней Руси. Как ни мал археологический материал, он показывает, что в погребениях южнорусских феодалов сабля начинает заменять меч. Видимо, во второй половине X века, а особенно около 1000 года, киевские дружинники располагали и владели новым оружием; времена, когда хазарская и печенежская сабля противопоставлялись русскому мечу, постепенно сходит на нет.
В отличие от рассмотренного выше периода вещественный материал XI – XIII вв. значительно обильнее – найдено 233 экземпляра, но выглядят они более скромно. Производство сабель, несомненно расширившиеся к этим векам упрощается. От богато отделанных клинков многослойной сваркой железных и стальных пластин оружейники переходят к выпуску внешне ничем не отмеченных образцов с технически менее трудоёмкой наваркой на железную основу стального лезвия или цементацией цельножелезной полосы. Отдельные экземпляры, украшенные серебряной и золотой инкрустацией, не меняют общей картины.
В XI – XIII вв. произошли существенные сдвиги в распространении сабель. Территория, где находят клинки, расширилась на север вплоть до Минска, Новгорода и Суздальского Ополья. Особую популярность завоёвывает сабля у южнорусских конников. Почти половина находок происходит из курганов Поросья.
Распространение сабель в первую очередь в лесостепной полосе подтверждают и письменные источники. 15 раз упоминается этот вид оружия в летописях и в «Слове о полку Игореве» почти исключительно в событиях южнорусской военной истории (XI – XIII вв.). Саблями борются русские и союзные им берендеи. Даниил Галицкий, явившийся на помощь уграм, имел саблю, украшенную золотом, чем особенно поразил немецких послов (рис. 13). В «Слове о полку Игореве» саблей рубят и рассекают половецкие и аварские шлёмы.
Внедрение сабли не привело, однако, к вытеснению меча (в России наступит это значительно позже, а именно в XVI в.). Даже в эпоху своего широкого распространения, в XII – XIII вв., сабля потеснила меч лишь в ближайших со степью местах.
Дело в том, что меч был более древним европейским оружием, за ним стояло преимущество традиций. Меч годился и конному, и пешему; иногда он был достаточно тяжёл для мощного удара, иногда достаточно мобилен для
облегчённой борьбы. Сабля являлась относительно новым оружием, притом исключительно всадническим; в землях с сильной пехотой и малоподвижными строями её применение было ограничено.
Далее, в XII – XIII вв. наметилось общее утяжеление воинского снаряжения, одновременно и растёт значение средств пехотного сражения. В этих условиях использование мечей не только не уменьшилось, а скорее увеличилось; они были лучше, чем сабли, приспособлены для тяжеловооружённой борьбы. Обращение феодальных дружин к методам конного сражения повлекло около 1000г. изменение рукоятей мечей. Определённое значение имел здесь и сабельный бой. В XIII в. сабли сами испытали влияние мечей и стали массивней
В раннефеодальной Европе существовали две страны, очень сходные по применению клинкового оружия. Это Венгрия и Русь. В этих странах сходство военных и тактических условий, столкновения с различными приёмами борьбы породили одновременное употребление прямой и искривлённой рубящей полосы. Различие состояло в том, что мадьяры, начав с сабли, пришли к мечу, а русские, начав с меча, пришли к сабле. Соседство меча и сабли, возникшие в результате военного и технического соприкосновения тяжеловооружённого европейца и подвижного кочевника ,отражает не только взаимодействие влияний Запада и Востока, но и разнообразие условий внутренних и внешних войн, условий, требовавших использовать в нужный момент наиболее эффективное оружие. Этим и было вызвано соперничество мечей и сабель на Руси, определившее на много столетий вперёд своеобразие в развитии местного холодного оружия.
В свою очередь, сабля проникает в Южную и Центральную Европу в эпоху крестовых походов, во Франции она появляется в середине XIIIв., в Сербии – в XIVв., и Германии около 1500г.. Интересно, что славянское название этого оружия вошло во все европейские языки без исключения.
По отношению к последним скрамасаксы выступают, следовательно, как подсобное, дополнительное оружие с режуще-колющей функцией. Длина их достигает 50см, обычная ширина 2-3см. На Руси и в Скандинавии эти ножи носились в ножнах с характерными городчатыми обоймами с Т-образными прорезями. Скрамасаксы унаследованы от эпохи Меровингов, когда они являлись типичным оружием франков ( в VI – VII вв. кое-где на севере Европы они даже вытеснили двулезвийные мечи). На Руси скрамасаксы появились, наверное, вместе с мечами как западное (или северо-западное) европейское заимствование. Для X века это оружие уже архаично, а в XI веке и вовсе исчезает.
Непременной принадлежностью русского воина во все времена был нож, носился он обычно в чехле у пояса – это видно по погребениям Воинские ножи в большинстве случаев не отличаются от обычных бытовых. И те, и другие были разного размера, однако всегда меньше, чем скрамасаксы. Для воина нож являлся универсальным хозяйственным и походным инструментом. Специально боевые ножи изготовлялись довольно редко. Возможно, к боевым ножам следует отнести некоторые ножи длиной свыше 20см.. Можно согласиться с А.В. Арциховским, который пишет: «Ножи нельзя причислять к оружию, хотя бы к массовому. Летопись только в показание неслыханной ожесточённости боя при осаде татарами Козельска говорит: «Козляне же ножи резахуся с ними». В таком бою шла в ход вся домашняя утварь». Согласно летописям употребление ножей, как правило, связано не с борьбой организованных масс людей, а с единоборством богатырей, добиванием в знак милосердия изувеченного или поверженного противника, убийством безоружного человека. Всё известное о тактике XI – XIII вв. тоже не свидетельствуют о регулярном боевом использовании ножей. Не подтверждается такое использование и упоминанием в «Слове о полку Игореве» засапожников. При всём уважении к моему коллеге С.Ф. Ачлутину, он в своей монографии «Славяне» по-моему делает неправильные выводы, утверждая, что воины князя Игоря были вооружены только ножами. Вот что пишет С.Ф. Ачлутин: «Следует также подчеркнуть, что при недостатке мечей, которые являлись ещё редкостью, славяне сражались также большими ножами, что засвидетельствовано для западных славян житиём Альтмана конца 11 века или легендой Христиана, а для восточных славян – «Слово о полку Игореве» конца 12 века.». По-моему, ссылка на ножи в данной летописи в данном контексте подчёркивает недостаток оружия в дружине Игоря, а само название «засапожники» указывает всего лишь на ношение ножей за голенищами сапог в конном передвижении (что, кстати, археологически пока что ещё не подтверждено).
Нехарактерным оружием домонгольской Руси был и кинжал. В состав снаряжения европейского, в том числе и русского рыцаря, кинжал вошёл примерно в XIII веке, что не исключает существования отдельных образцов (например, найденного в Новгороде) и в более раннюю пору. Кинжалы закономерно распространились лишь в эпоху утяжеления вооружения как средство поражения бронированного противника в тесном бою
Русские кинжалы XIII века сходны с западноевропейскими; они удлинённо-треугольной формы с изогнутым пластинчатым перекрестием. Лучшим является кинжал, найденный в захоронении из Тороповца имеющий точные вещественные и иллюстративные аналогии, на которые указал ещё в 1884г. В. Стасов в монографии «Славянский и восточный орнамент».