|
|
| |
Внутреннее убранство жилища |
| |
|
| |
О древнерусской мебели и внутренних принадлежностях жилища мы пока знаем очень мало: археологических остатков еще нет, а письменные известия отрывочны.
В них довольно часто упоминается только ковер. В ковре принесли тело убитого Олега, в ковер завернули тело Владимира, на ковре связали ослепляемого Василька, ковер был постлан при съезде князей в Уветичах, где Владимир Мономах говорил князю Давиду: «се еси пришел и седишь с братьею своею на одином ковре» (Лавр, л., 1100); наконец, один из убийц Андрея Боголюбского выбросил для прикрытия тела по просьбе княжеского слуги ковер. Значит, полы княжеских домов были обычно устланы коврами; эти интересные произведения прикладного искусства до нас не дошли.
|
| |
Княжой и боярский двор имел также баню. Как мы упоминали выше, еще в рассказе Ибн-Русте описание славянской землянки, по-видимому, слилось со сведениями о бане. Впрочем, летопись, сообщающая легенду о мести княгини Ольги, говорит также не о бане, а об «истопке» или «мовнице». Поздний летописец Переяславля-Суздальского называет помещение, где погибли древлянские послы, «избой мовной». Таким образом не исключено, что полуземляночная или срубная «истопка» — «изба» служила и баней (ср. мытье в русской печи).
|
| |
Той же общей для дворцового хоромного строения схеме следует открытый раскопками последних лет белокаменный дворец княжеского замка в Боголюбове. Двухэтаяшый дворец соединялся системой переходов на арках с хорами собора, через которые выходили на новое звено переходов, выводивших на верх башни замковой стены. На переходы вводила помещавшаяся между дворцом и собором лестничная башня, завершавшаяся шатровым верхом, подобно теремным завершениям сеней южных дворцов (ср. терем Ольги), и аналогичная ей южная башня. Сенями в Боголюбовском дворце именуется именно северная лестничная башня, имеющая во втором этаже ничтожно маленькую площадь.
|
| |
По соседству с хоромами на дворе феодала помещалась церковь. Так, на дворе Святослава в Путивле стояла церковь Воздвижения, на княжом дворе в Ростове была церковь Бориса и Глеба и т. д. Церковь, начиная с двора Мономаха в Берестове, была необходимой составной частью феодальной усадьбы.
Так выглядел в своих основных частях деревянный княжеский или боярский дворец-хоромы, поскольку позволяют представить его облик скудные и не всегда бесспорные штрихи, бросаемые попутно источниками.
|
| |
Рядом с сенями находилась жилая половина — теплая «истба», по другую сторону — клеть, служившая не только летней спальней и кладовой, но и приемным парадным помещением; закопченная от черной топки «истба» была для этой цели непригодна. Судя по позднейшим поучениям, в углу клети помещалась «божница» — иконы («вернии бо человецы в своей клети бога моляще…»).
|
| |
Жилой комплекс двора крупного феодала носил собирательное название «хоромы»; само употребление термина обычно во множественном числе показывает, что такое жилище представляло сочетание нескольких или многих составных частей, каждая из которых была отдельным срубом-клетью. Термин «палата» — «палаты» почти не применялся к русским жилым постройкам и употреблялся, главным образом, когда речь шла о иноземных, преимущественно каменных, зданиях (Византия, Корсунь, немцы и пр.). Как мы говорили выше, хоромы княжеского двора имели в основе своей планировки трехчленную схему — теплая изба, сени, клеть, — но разработанную широко и богато.
|
| |
Обращаясь непосредственно к княжеским дворцам и жилищам феодальной знати, необходимо начать с особой постройки княжого двора — гридницы.
Слово «гридница» происходит от слова «гридь» (дружинник). Гридницей назывался большой зал, где собиралась дружина и где вообще могло поместиться много народа. Летопись под 996 г. так описывает гостеприимство Владимира в его княжом дворе, т. е. дворце: «устави на дворе в гридьнице пир творити и приходити бол яром и гридем и съцьскым, и десяцьскым, и нарочитым мужем при князи и без князя» (Лавр. л.). Отсюда видны огромные размеры великокняжеской гридницы. Гридница вообще была парадным залом, где принимали гостей, например, в 1097 г. при приезде Василька к Святополку: «и приеха в мале дружине на княжь двор, и вылезе противу его Святополк и идоша в гридницю (варианты: «в ыстобку», «в комору») и приде Давыд, и седоша» (Лавр, и Ипат. л.).
|
| |
Ряд намеков в письменных источниках изучаемого времени позволяет предполагать, что уже в X—XIII вв. выработался более сложный тип жилья, представляющий сочетание нескольких срубов. В Белгороде раскопками были открыты срубные жилища. Хотя источники говорят о них главным образом в связи с описанием быта господствующего класса, князей, бояр, дружинников, представляется несомненным, что этот тип жилья сложился не в среде феодалов, а в народной среде, получив широчайшее распространение и дожив вплоть до наших дней в виде русского крестьянского жилья с его теплой «избой», холодной «клетью» и соединяющими их «сенями».
|
| |
Не менее остро стоял вопрос с освещением жилищ. Нужно отметить характерное явление в языке источников, которые слово «окно» употребляют всегда в уменьшительной форме — «оконце». Полная форма «окно» применяется в рассматриваемое время только к окну церковному.
Окна древнерусских домов: были, что вообще характерно для средневековья, очень малы, и название их довольно естественно приобретало уменьшительный суффикс. Как правило, в деревянных зданиях окно было «волоковым»: в двух смежных бревнах прорубалось узкое продолговатое отверстие, задвигавшееся («заволакивавшееся») доской.
|
| |
Весьма характерно, что самый термин «изба» («истба», «истопка», «истобка») связывается с различным по конструкции жильем — как срубным, так и полуземляночным; этот термин обозначает вообще жилье с печью, теплое жилье, о чем говорят приведенные в скобках варианты термина, а также частый эпитет «теплая изба». Так, например, «теплая истобка» на дворе Ратибора в Киеве, в которой был убит половецкий военачальник Итларь (1095 г.), едва ли не была полуземляночным сооружением — сын Ратибора Ольбег застрелил Итларя «възлезше на истобку прокопаша и верх»; этот «прокапываемый» верх напоминает остроконечную задернованную кровлю землянок, описанных в вышеприведенном рассказе Ибн-Русте. На миниатюре Кенигсбергской летописи, иллюстрирующей рассказ о смерти Итларя, изображена, однако, срубная изба.
|
|
|
|
