Письменный язык не является зеркальным отражением устного языка, и один не может быть получен из другого путём простого преобразования, поэтому любое явление письменного языка требует тщательного изучения на уровне самого письма до того, как оно будет сопоставлено с соответствующим проявлением устного языка. Попытка непротиворечивого описания «разбивки на блоки» в иероглифической письменности майя без традиционной апелляции к каллиграфии, «якобы властвовавшей над умами писцов», позволяет по-иному посмотреть на функции «блочной системы» в письменности майя и её значение для правильного понимания текстов.
Письменный язык не является зеркальным отражением устного языка, и один не может быть получен из другого путём простого преобразования, поэтому любое явление письменного языка требует тщательного изучения на уровне самого письма до того, как оно будет сопоставлено с соответствующим проявлением устного языка. Попытка непротиворечивого описания «разбивки на блоки» в иероглифической письменности майя без традиционной апелляции к каллиграфии, «якобы властвовавшей над умами писцов», позволяет по-иному посмотреть на функции «блочной системы» в письменности майя и её значение для правильного понимания текстов.
Иероглифические знаки майя на письме организуются в блоки, которые в соответствии с порядком чтения располагаются в колонки подвое. Своеобразная форма лигатурного написания письма майя — блочная система — уникальна и не имеет аналогов среди других систем письма. Число знаков в блоке варьируется от одного до пяти (редко больше), однако чаще всего блоки состоят из двух-четырёх знаков. В то же время число знаков в блоке меняется в зависимости от времени и места происхождения надписи. Давно отмечено, что в ранних текстах блочная система отсутствует или выражена слабо, а каждый знак стремится занять место отдельного блока, что справедливо даже по отношению к знакам, передающим грамматические показатели. Вряд ли отсутствие разбивки блочной системы связано с тем, что на данной стадии развития письма майя грамматические показатели не передавались, и каждый знак соответствовал отдельному слову, потому что эргативные префиксы засвидетельствованы в самых ранних надписях, при этом соответствующие знаки занимают позицию отдельного блока. Показателен пример с притолоки 47 из Йашчилана, датируемой VI в. н.э., где на эмблемный иероглиф, позднее записываемый одним блоком, приходиться три блока, причём, последний представляет собой не читающее фонетическое подтверждение — (wa). Вся совокупность данных указывает на то, что в ранних текстах наблюдается процесс формирования блочной системы, который заканчивается в Петене к IV в. н.э. [Лейденская подвеска], в Копане — в V в. н.э. [Плита Шукпи], а в Йашчилане — в VI в. н.э. [раннеклассические притолоки]. Влияние на композицию блоков может оказывать форма предмета, на который наносится текст: на сосудах, где надпись идёт по низкому венчику, обычный блок часто записывается с помощью нескольких блоков (в данном случае наблюдается исключение со строгими условиями, которое скорее подтверждает правило).
В блоках небольшие по размеру прямоугольные знаки с соотношением один к двум помещаются спереди, над, сзади и реже снизу одного или нескольких более крупных квадратных знаков с соотношением один к одному. Крупные знаки в центре блока называются «основными», а мелкие знаки по краям – «знаками-аффиксами» (в более дробной классификации: префиксы, суперфиксы, постфиксы и суффиксы). Расположение основных знаков в блоке соответствует универсалии располагать центр композиции немного ниже геометрического центра. Принцип разбивки на блоки в некотором отношении сходен с «правилом квадрата» египетского письма. Таким образом, в графическом плане блочная система представляет собой организацию последовательностей знаков в композиционные графические единицы — блоки, как правило, отделённые друг от друга пробелами. Такое понимание блока несколько отличается от традиционного определения, в основе которого лежит представление об отделение блоков друг от друга «пробелами», и адекватнее в описании данных. Например, в соответствии с традиционным определением в некоторых надписях [притолока 10 из Йашчилана, иероглифическая лестница из Паленке и др.] число знаков в блоке оказывается около десяти, а, следовательно, количество знаков и представление о блоке варьирует от текста к тексту непредсказуемым образом. Согласно же предложенному определению, число знаков в блоке всегда оказывается одинаковым, варьируясь от одного до пяти.
Знаки в иероглифических блоках расположены слева направо и сверху вниз. Сличение параллельных написаний показывает, что существует стандартный порядок чтения внутри блока, который зависит от числа объединяемых знаков. Ещё Ю.В.Кнорозов отметил, что иногда встречается отклонение от стандартного порядка написания, и назвал его инверсией. Он полагал, что инверсия обусловлена эстетическими соображениями и в этом смысле закономерна. Внимательное рассмотрение показывает, что инверсия наблюдается исключительно с определённой группой знаков, причём, при записи тех же блоков аллографами она отсутствует. Такие «отклоняющиеся» знаки на поверку оказываются усечёнными формами сложных знаков. Так как сложные знаки внешне представляют собой два или три соположенных знака, которые читаются как один знак, сочетания знаков с инверсией скорее следует рассматривать как лигатурные написания, где положение вписываемого знака зависит от формы базового знака — вписываемый знак как бы заслоняет один из контуров сложного знака (известно, что таким же образом на письме майя образуются лигатуры). В исключительных случаях инверсия наблюдается в стандартных написаниях, однако такие написания, по всей видимости, представляют собой «закономерные ошибки», связанные с тем, что писцы заучивали не отдельные знаки, а написания слов целиком. Регулярно порядок расположения знаков в блоке нарушается, как и разбивка текста на блоки, только в особой группе надписей [Плита Шукпи из Копана, Чичен-Ица], для которых вообще характерно «отклонение» от традиционной орфографии.
Разбивка на иероглифические блоки не является случайной, и строгая формулировка понятия блок позволяет точнее опредеелить его функции в тексте. Блок может передавать слово, устойчивое словосочетание, небольшую законченную фразу, имя или эпитет. Границы блоков никогда не проходят по середине слова, разбивая его на части: префиксы, суффиксы, предлоги, проклитические и энклитические частицы в соответствии с разбивкой на блоки всегда оказываются внутри слова, то есть рассматриваются как его часть. Примечательно, что сложные слова, передаваемые сочетанием двух логограмм, также записываются одним блоком. Таким образом, блочная система играет очень важную роль при чтении текстов, сходную с той, которую выполняют словоразделы и знаки препинания в русском письме. Именно этим, вероятно, объясняется устойчивая тенденция к окончательному формированию «системы блоков» в ранних надписях. В то же время в одном блоке, как правило, оказывается несколько, чаще всего — два-три слова, которыми могут быть определяемое и определение или переходный глагол с объектом. Таким образом, иероглифические блоки членят текст не на слова, а какие-то синтаксические единицы более высокого порядка. Высказывавшееся раннее предположение о том, что соединение в одном блоке нескольких слов обусловлено эстетическими причинами, а именно, нежеланием писца заполнять позицию блока одним знаком, кажется неправдоподобным в свете того, что ни количество знаков в блоке, ни его само определение блока не менялось вплоть до прихода испанцев.
Полученные результаты показывают, что разбивка на блоки подчиняется строгим правилам и выполняет важную для правильной передачи речи функцию синтаксического членения текста. Трудно согласиться с встречающимся утверждением, что вряд ли писцы майя были знакомы с такими понятиями как сложный знак или знак-префикс. Вопрос, что скрывается за референтом иероглифического блока, ещё ждёт своего решения и, несомненно, потребует привлечения данных современных языков майя. Тем не менее, хочется отметить, что блоки в письменности майя напоминают разлиновку на ранних шумерских табличках, разграничивающую сочетания слов, а также «красные точки» в египетских манускриптах Нового царства, которые, как показал Н.С.Петровский, обозначают конец и начало синтагмы.
